На дне, в репьях, кричат щеглята, я вижу в серых отрепьях бурьяна алые чепчики на бойких головках птиц. Вокруг меня щелкают любопытные синицы; смешно надувая белые щеки, они шумят и суетятся, точно молодые кунавинские мещанки в праздник; быстрые, умненькие, злые, они хотят все знать, все потрогать — и
попадают в западню одна за другою. Жалко видеть, как они бьются, но мое дело торговое, суровое; я пересаживаю птиц в запасные клетки и прячу в мешок, — во тьме они сидят смирно.
Неточные совпадения
Вспоминал затеянный им постыдный процесс с братом Сергеем Иванычем за то, что тот будто бы не выплатил ему долю из материнского имения; и последнее дело, когда он уехал служить
в Западный край, и там
попал под суд за побои, нанесенные старшине….
Он разом и очень восхищался моей книгой, и очень
нападал на нее, усматривая
в ней
западный дух.
Погода нас недолго баловала, и вскоре небо стало заволакиваться тучами. Подвигались мы теперь медленно. На
западных склонах Сихотэ-Алиня снега оказались гораздо глубже, чем
в бассейне рек Тумнина. Собаки тонули
в них, что
в значительной степени затрудняло наше передвижение. К вечеру мы вышли на какую-то речку, ширина ее была не более 6–8 метров. Если это Хунгари, значит, мы
попали в самое верховье ее и, значит, путь наш до Амура будет длинный и долгий.
Если бы де Лонг проплыл на лодке несколько верст
западнее и
попал в северный рукав, он был бы спасен, так как, поднимаясь вверх, достиг бы тунгусских деревень.
Мы раскрывали объятия, а нам устраивали
западни; мы устремлялись
в лоно, а
попадали…
в гущу!
Между тем много бедствий обрушилось на нашу родину. Голод и мор опустошали города и селения. Несколько раз хан вторгался
в наши пределы, и
в один из своих набегов он сжег все посады под Москвою и большую часть самого города. Шведы
нападали на нас с севера; Стефан Баторий, избранный сеймом после Жигимонта, возобновил литовскую войну и, несмотря на мужество наших войск, одолел нас своим умением и отнял все наши
западные владения.
По милости не расположенных к нему дворян его уезда, проникнутых не столько
западною теорией о вреде"абсентеизма"сколько доморощенным убеждением, что"своя рубашка к телу ближе, он
в 1855 году
попал в ополчение и чуть не умер от тифа
в Крыму, где, не видав не одного"союзника", простоял шесть месяцев
в землянке на берегу Гнилого моря; потом послужил по выборам, конечно не без неприятностей, и, пожив
в деревне, пристрастился к хозяйству.
Достаточно только сказать, что рыба, идущая ночью большой массой вдоль берега,
попадает, благодаря наклону сети,
в эту
западню и выбраться оттуда уже не может без помощи рыбаков, которые поднимают завод из воды и выпрастывают рыбу
в свои баркасы.
Удостоверясь по вышесказанным мною признакам, что лисята точно находятся
в норе, охотники с того начинают, что, оставя один главный выход, все другие норы и поднорки забивают землей и заколачивают деревом наглухо; главную нору, ощупав ее направление палкой на сажень от выхода, пробивают сверху четвероугольной шахтой (ямой, называемой подъямок), дно которой должно быть глубже норы по крайней мере на два аршина; четырехугольные стенки этой шахты, имеющей
в квадратном поперечнике около полутора аршина, должны быть совершенно отвесны и даже книзу несколько просторнее, чем кверху, для того чтобы лисята,
попав в этот колодезь, или
западню, никак не могли выскочить.
В продолжение этой ловли, или, вернее сказать, подстереганья, лисят, охотники наблюдают большую осторожность; ночью всегда остаются двое и попеременно не
спят; ночью лиса бывает так смела, что подходит на несколько сажен к человеку, особенно когда услышит голос попавшего
в западню лисенка, и, если караульный заснет, она отроет который-нибудь из поднорков и уведет лисят, что случалось не один раз и
в мое время с сонливыми караульщиками.
Зимою, около Крещения,
в 1839 году
в Петербурге была сильная оттепель. Так размокропогодило, что совсем как будто весне быть: снег таял, с крыш
падали днем капели, а лед на реках посинел и взялся водой. На Неве перед самым Зимним дворцом стояли глубокие полыньи. Ветер дул теплый,
западный, но очень сильный: со взморья нагоняло воду, и стреляли пушки.
Когда Иван Аксаков назвал стремления и посягательства поляков на
Западный край и на Киев политическим безумием, то так называемое «общественное мнение»,
в лице всех журналов,
напало на него «за резкие выражения, направленные против поляков».
Отовсюду снизу тянулись руки, и пальцы на них судорожно сокращались, хватая все, и кто
попадал в эту
западню, тот уже не мог выбраться назад: сотни пальцев, крепких и слепых, как клешни, сжимали ноги, цеплялись за одежду, валили человека на себя, вонзались
в глаза и душили.
У Екатерины Петровны как тогда, так и теперь
упало сердце: она поняла, что ей расставлена
западня, что она во власти этих людей… Она бессильно опустилась
в кресло.